Николай Бурляев: «История, положенная в основу „Военно-полевого романа“, реальна»
Петру Тодоровскому достаточно было снять только «Военно-полевой роман», чтобы войти в историю советского кинематографа навсегда. Популярной картине в этом году исполнилось 30 лет. Она была снята Петром Ефимовичем по собственному сценарию в то время, когда его режиссерский талант был уже признан абсолютно всеми. Даже киноакадемиками, выдающими премии «Оскар». Правда, заветной статуэтки Петр Тодоровский так и не получил. Впрочем, ему было достаточно и любви зрителей за фильмы «Любимая женщина механика Гаврилова», «По главной улице с оркестром», «Анкор, еще Анкор!», «Интердевочка».
Тодоровский начинал свою карьеру как оператор, потом стал блестящим актером и талантливым режиссером. Он никогда не расставался с гитарой, писал музыку и обожал исполнять песни сам. Музой всей его жизни стала супруга Мира. Его сын Валерий пошел по стопам отца, выбрав профессию режиссера. Актер Николай Бурляев, сыгравший главную роль в картине «Военно-полевой роман», вспоминает, как он, приходя домой к Тодоровскому, часто попадал на семейные обсуждения очередной кинопремьеры...
Известный режиссер умер на
«В Америке киноакадемики в один голос твердили Тодоровскому: „Оскар“ ваш!»
— Николай Петрович, вы ведь с Тодоровским чуть «Оскар» не получили.
— Да, в 1983 году фильм «Военно-полевой роман» был выдвинут на «Оскара» в номинации «Лучший иностранный фильм». В Америку, на церемонию вручения, полетел один Петр Тодоровский. Вернувшись в Москву, он вызвал меня к себе в кабинет на «Мосфильме» и рассказал, что киноакадемики в один голос говорили: «Оскар» ваш!" В том году не было фильма равного «Военно-полевому роману» по сюжету и таланту. Но премия «Оскар» политизирована, тогда заветная статуэтка досталась антисоветской картине о гроссмейстере Викторе Корчном. Конечно, Петру Ефимовичу было обидно, но он старался не показывать свою боль. Как всегда, неприятности Тодоровский умел превратить в шутку. Это был удивительно легкий в общении человек.
— Помните свою первую встречу с Тодоровским?
— До съемок в «Военно-полевом романе» мы с ним не были представлены друг другу. Конечно, я знал о том, что Тодоровский — потрясающий режиссер. Многие актеры мечтали у него сниматься, я не был исключением. Когда мне предложили роль Саши, мой внутренний компьютер сразу просчитал, что это фильм на все времена. Да-да, не удивляйтесь. Практически все свои роли я просчитывал заранее. Одно то, что картину будет снимать сам Тодоровский, уже говорило об успехе. Но настоящее потрясение я испытал, прочитав сценарий.
*Люба (Наталья Андрейченко) и Саша (Николай Бурляев). Кадр из фильма «Военно-полевой роман». 1983 год
Всего два раза в жизни я плакал над тем, что читал. Так вот, сценарий «Военно-полевого романа», написанный Петром Ефимовичем, стал причиной моих слез. Я читал, буквально обливаясь слезами. И, конечно, сразу захотел сниматься. Ради работы даже готов был отложить запуск собственной картины. Придя на пробы, увидел в длинном коридоре «Мосфильма» Тодоровского. Он шел, нежно ведя под руку Настю Вертинскую. Она пробовалась на роль Любы вместе с Наташей Андрейченко. Я подошел к Петру Ефимовичу, обнял его и трижды по-русски поцеловал. Тодоровский стоял немного ошеломленный, а я решительно заявил: «Кончайте пробы! Эту роль я никому не отдам». Я был последним, кто пробовался на роль Саши.
— Вот это сила убеждения!
— Оказалось, Петр Ефимович изначально рассматривал мою кандидатуру. Единственное, чего он боялся — как мы будем смотреться в паре с Инной Чуриковой. Но после первой же нашей репетиции объявил всей группе: «Я нашел то, что искал».
— Петр Ефимович снял фильм о войне, в которой сам принимал участие.
— Да, он воевал на
Петр Ефимович рассказывал, что он служил тогда простым солдатиком. Это было в Польше. По вечерам к ним в часть приезжала кухня. Чтобы получить свою порцию каши, солдаты с котелками пробирались по окопам, проходя мимо землянки комбата. Однажды они услышали, как оттуда льется музыка и заразительно смеется женщина. Так повторялось несколько ночей. Во время наступления комбат погиб. Больше Петр Ефимович не встречал ту женщину, ее называли фронтовая королева. Но когда Тодоровский уже был студентом I курса, однажды зимой, проходя мимо ЦУМа в Москве, он вдруг снова услышал заразительный смех и увидел ту самую красавицу. Она продавала пирожки. Была замотана в платок, в валенках, телогрейке, а рядом сидела ее дочь. Петр Ефимович не подошел к фронтовой королеве, побоялся. Но в своем сценарии домыслил историю: что бы случилось, если бы он тогда таки подошел.
«Петр Ефимович обожал актеров. Позволял им практически все»
— Значит, вы играли самого Петра Тодоровского?
— Получается, что да. Вообще, эту роль должен был играть сам Петр Ефимович. Ведь он потрясающий актер. Помню, как я восхищался его работой в картине «Был месяц май», где он сыграл буквально на одном дыхании. Но, понятно, по возрасту Тодоровский никак не подходил на роль Саши. Поэтому все свои чувства он вложил в меня. Вообще, картина давалась режиссеру нелегко. Больших денег не было, на всем приходилось экономить. Какое-то время я даже работал в картине водителем и подвозил на съемки актеров. До сих пор помню, как рыдала у меня на плече в машине Наташа Андрейченко. Я спрашиваю: «Наташа, что с тобой?» — «Чувствую свою неполноценность, мне кажется, я плохо играю». Она прекрасно понимала, что роль, которая ей досталась, быть может, приходит к актрисе лишь раз в жизни. Но Петр Ефимович был доволен ее игрой.
— Актеры вспоминают, что Тодоровский один из немногих режиссеров, кто никогда не повышал голос.
— Он обожал актеров. Позволял им практически все. Однажды рассказывал, что такое отношение к нашему брату у него появилось после того, как сам снялся в картине. Рассказывал, в первый день съемок «Был месяц май» чувствовал страшный мандраж, с трудом мог произносить текст. А потом расслабился. Говорил, что любит актеров, потому что они — единственное звено, связывающее его со зрителем. Особенно трепетно Петр Ефимович относился к Инне Чуриковой. Ей позволялось отходить от сценария и по ходу придумывать что-то свое. Чурикова прекрасно об этом знала и все время пользовалась такой льготой. Но, надо признать, практически все съемки «Военно-полевого романа» я чувствовал, как сильно нервничает Петр Тодоровский. Однажды утром подошел к нему и объявил: «Это будет потрясающий фильм!» Он посмотрел на меня немного удивленно и тут же воскликнул: «Коля, сплюнь три раза!» На следующий день я проделал то же самое. А на третье утро Петр Ефимович уже сам подошел ко мне в ожидании заветной реплики. Я чувствовал, как она его расслабляет и настраивает на более легкий лад.
— Фильм ведь снимался на любимой киностудии Петра Тодоровского — Одесской.
— Да, но, к сожалению, там мы практически не работали. В основном картина снималась в павильонах в Москве. В Одессу вылетели, чтобы снять в лиманах военные сцены. Встреча в окопах с Любой, атака — все это создавалось под Одессой. Петр Ефимович обожал Одессу, его там хорошо знали. Помню, как он водил меня и Зиновия Гердта в гости к своим одесским друзьям. Гердт и Тодоровский были очень дружны и чувствовали друг друга даже без слов. Когда мы приходили к одесским знакомым Петра Ефимовича, нас тут же усаживали за стол, угощали форшмаком — любимым блюдом Тодоровского. Потом начинались долгие беседы, с юмором, песнями. Я мог не проронить ни слова за целый вечер, лишь наслаждаться услышанным и увиденным.
«Гитара в руках режиссера превращалась в целый оркестр»
— Известно, что Тодоровский и сам любил петь под гитару.
— Петр Ефимович рассказывал, что талант сочинять мелодию у него появился еще в школе. А играть научился сначала на балалайке. Во время войны освоил аккордеон. Я хорошо помню то время, когда Тодоровского можно было часто увидеть с гитарой. Причем он мог прийти с ней в гости, на какую-нибудь вечеринку. А уж если друзья собирались у него дома, то песни в исполнении Тодоровского были неотъемлемой частью вечера. Однажды Петр Ефимович пригласил меня к себе домой. Усадил в большой комнате, взял в руки гитару и начал петь: «Городок провинциальный, летняя жара, на площадке танцевальной музыка с утра...» Это была та самая «Рио-Рита» на стихи Гены Шпаликова, которая звучала потом в «Военно-полевом романе». Тодоровский спросил: «Нравится? Хочу эту песню использовать в фильме». Я был в восторге. Гитара в руках Петра Ефимовича превращалась в целый оркестр.
— Помните премьеру «Военно-полевого романа»?
— Это забыть нельзя! Премьера картины состоялась в городе Жданове на республиканском кинофестивале. Туда я ездил один. Вышел на сцену перед залом и объявил: «Сейчас вы увидите классику советского кинематографа». Заявка была очень «опасной», но когда просмотр закончился, раздались такие аплодисменты, что я понял: фильм попал в сердце зрителя. Для Петра Ефимовича эта картина стала дорогим бриллиантом в его послужном списке. С «Военно-полевым романом» мы объездили практически весь мир. Благодаря этому фильму я стал выездным. Когда закончилась работа над «Военно-полевым романом», меня пригласил к себе председатель Госкино СССР Филипп Ермаш. Я пожаловался, что мои фильмы выезжают за рубеж, а меня не пускают. Ермаша это удивило, он что-то записал к себе в блокнот, а через семь дней я был уже оформлен главой делегации и поехал с Инной Чуриковой в Бельгию и Люксембург.
Потом была Австрия, куда мы отправились вдвоем с Петром Ефимовичем. Бродили по Вене целый день, а вечером нам предложили посетить Венскую оперу. Петр Ефимович был от предложения в восторге. Нас посадили в ложу, я не помню, чтобы еще какая-нибудь постановка вызвала во мне бурю такого восторга. Тодоровский был тоже потрясен, еще долго после спектакля мы гуляли по городу, обмениваясь впечатлениями. А на следующий день нас повезли в Венский лес. Надо сказать, что Петр Ефимович был большой остряк. Так вот, нас доставили в какое-то кафе с длинным-длинным залом. Когда мы вошли, я увидел, что там сидят лишь одни чопорные старушки, попивающие кофе. Петр Ефимович тут же выдал: «Бабки Венского леса!» Я думал, что умру со смеху.
— Вы продолжали общаться после съемок «Военно-полевого романа»?
— Да, но в гости друг к другу ходили гораздо реже. Через несколько лет Петр Ефимович пригласил меня на роль в картину «Какая чудная игра». Мой герой не был яркой персоной, но для того, чтобы еще какое-то время побыть рядом с Петром Тодоровским, я согласился. Запомнилась одна из последних наших встреч за месяц до смерти режиссера. Это было на «Мосфильме» в кафе, куда Тодоровский пришел с супругой Мирой. Мы обнялись, как всегда, посыпались шутки. Коронными фразами Тодоровского были: «Я встретил вас и все», «Средь шумного бала с вещами. В холле». Петр Ефимович шутил, но было заметно, что в глазах у него нет былого огня. Он перенес операцию на сердце, ему поставили кардиостимулятор. К тому же Петра Ефимовича огорчал тот факт, что государство никак не может выделить деньги на его новую картину. Ему обещали лишь треть бюджета, остальное должен был искать сам. Помню, он несколько раз спрашивал: «Коля, ну что же мне делать? Не по банкам же с протянутой рукой в моем возрасте бегать...» Очень жаль, что никто так и не помог великому режиссеру. Он мог сделать для кинематографа гораздо больше...
5188Читайте нас у Facebook
